Для меня не загадка их печальный вопрос. Мы летали под богом, возле самого рая. Песня о погибшем лётчике

Главная » Детские вещи » Для меня не загадка их печальный вопрос. Мы летали под богом, возле самого рая. Песня о погибшем лётчике

п рпзйвыен дтхзе

чУА ЧПКОХ РПД ЪБЧСЪЛХ С ЧУЕ Л ДПНХ ФСОХМУС, й ИПФС ЗПТСЮЙМУС, ЧПЕЧБМ ДЕМПЧП. оХ Б ПО ФПТПРЙМУС, ЛБЛ-ФП ТБЪ ОЕ РТЙЗОХМУС,- й Ч ЧПКОЕ ЧЪБД-ЧРЕТЕД ПВЕТОХМУС, ЪБ ДЧБ ЗПДБ - ЧУЕЗП ОЙЮЕЗП! оЕ УМЩИБФШ ЕЗП РХМШУБ У УПТПЛ ФТЕФШЕК ЧЕУОЩ, оХ Б С ПЛХОХМУС Ч ДПЧПЕООЩЕ УОЩ. й ЗМСЦХ С, ДХТЕС, ОП ДЩЫХ ФСЦЕМП... пО ВЩМ МХЮЫЕ, ДПВТЕЕ, ОХ Б НОЕ РПЧЕЪМП. с ЪБ РБЪХИПК ОЕ ЦЙМ, ОЕ РЙМ У ЗПУРПДПН ЮБС, с ОЙ Ч ФЩМ ОЕ УФТЕНЙМУС, ОЙ УХДШВЕ РПД РПДПМ, оП НОЕ ЦЕОЭЙОЩ НПМЮБ ОБНЕЛБМЙ, ЧУФТЕЮБС: еУМЙ В ФЩ ФБН ОБЧЕЛЙ ПУФБМУС, НПЦЕФ, НПК ВЩ ПВТБФОП РТЙЫЕМ. дМС НЕОС ОЕ ЪБЗБДЛБ ЙИ РЕЮБМШОЩК ЧПРТПУ - нОЕ ЧЕДШ ФПЦЕ ОЕ УМБДЛП, ЮФП Х ОЙИ ОЕ УВЩМПУШ. нОЕ ПФЧЕФ РПДЧЕТОХМУС: "йЪЧЙОЙФЕ, ЮФП ГЕМ! с УМХЮБКОП ЧЕТОХМУС, ЧЕТОХМУС, ОХ Б ЧБЫ ОЕ УХНЕМ". пО ЛТЙЮБМ ОБРПУМЕДПЛ, Ч УБНПМЕФЕ УЗПТБС: - фЩ ЦЙЧЙ, ФЩ ДПФСОЕЫШ! - ДПОПУЙМПУШ УЛЧПЪШ ЗХМ. нЩ МЕФБМЙ РПД ВПЗПН, ЧПЪМЕ УБНПЗП ТБС - пО РПДОСМУС ЮХФШ ЧЩЫЕ Й УЕМ ФБН, ОХ Б С ДП ЪЕНМЙ ДПФСОХМ. чУФТЕФЙМ МЕФЮЙЛБ УХИП ТБКУЛЙК БЬТПДТПН. пО УБДЙМУС ОБ ВТАИП, ОП ОЕ РПМЪБМ ОБ ОЕН, пО ХУОХМ - ОЕ РТПУОХМУС, ПО ЪБРЕМ - ОЕ ДПРЕМ, фБЛ ЮФП С ЧПФ ЧЕТОХМУС, ОХ Б ПО ОЕ УХНЕМ. с ЛТХЗПН Й ОБЧЕЮОП ЧЙОПЧБФ РЕТЕД ФЕНЙ, у ЛЕН УЕЗПДОС ЧУФТЕЮБФШУС С РПЮЕМ ВЩ ЪБ ЮЕУФШ. й ИПФС НЩ ЦЙЧЩНЙ ДП ЛПОГБ ДПМЕФЕМЙ, цЦЕФ ОБУ РБНСФШ Й НХЮБЕФ УПЧЕУФШ - Х ЛПЗП? х ЛПЗП ПОБ ЕУФШ. лФП-ФП УЛХРП Й ЮЕФЛП ПФУЮЙФБМ ОБН ЮБУЩ оБЫЕК ЦЙЪОЙ ЛПТПФЛПК, ЛБЛ ВЕФПО РПМПУЩ. й ОБ ОЕК - ЛФП ТБЪВЙМУС, ЛФП - ЧЪМЕФЕМ ОБЧУЕЗДБ... оХ Б С РТЙЪЕНМЙМУС, Б С РТЙЪЕНМЙМУС - ЧПФ ЛБЛБС ВЕДБ. - бМШФЕТОБФЙЧОЩЕ ОБЪЧБОЙС:

рЕУОС П РПЗЙВЫЕН МЕФЮЙЛЕ

ЛПННЕОФБТЙЙ

рПУЧСЭБЕФУС НБТЫБМХ БЧЙБГЙЙ ДЧБЦДЩ зЕТПА уПЧЕФУЛПЗП уПАЪБ о. н. уЛПНПТПИПЧХ Й ЕЗП РПЗЙВЫЕНХ ДТХЗХ.
"..ч 43-Н ЗПДХ, ЧП ЧТЕНС ЧЕМЙЛПК ЧПЪДХЫОПК ВЙФЧЩ ОБД лХВБОША, ВЩМ ФБЛПК ЮЕМПЧЕЛ, МЕФБМ Ч ОЕВЕ, - уЛПНПТПИПЧ, оЙЛПМБК уЛПНПТПИПЧ. пО УЕКЮБУ ЦЙЧ, ЗЕОЕТБМ-РПМЛПЧОЙЛ, ДЧБЦДЩ зЕТПК уПЧЕФУЛПЗП уПАЪБ. вЩМ ЬРЙЪПД, ЛПЗДБ ПО УВЙМ "ВТЙММЙБОФПЧХА ДЧПКЛХ": ЬФП ВЩМБ ЪОБНЕОЙФБС ОЕНЕГЛБС ДЙЧЙЪЙС "хДЬФ", ПОЙ ЧУЕ ВЩМЙ ЛБЧБМЕТЩ вТЙММЙБОФПЧЩИ лТЕУФПЧ, МЙЮОП ОБЗТБЦДЕООЩЕ зЙФМЕТПН, ОБУФПСЭЙЕ БУЩ. й ЧПФ ДЧПЕ - ДЧПКЛБ ЙЪ ЬФПК ЬУЛБДТЙМШЙ - УВЙМЙ ДТХЗБ оЙЛПМБС уЛПНПТПИПЧБ, ЕЗП ВМЙЪЛПЗП ДТХЗБ. й ФПЗДБ уЛПНПТПИПЧ УФБМ ЧЩМЕФБФШ ОБ ЙОДЙЧЙДХБМШОХА ПИПФХ - РПУРЙФ ОЕУЛПМШЛП НЙОХФ Й УОПЧБ ЧЩМЕФБЕФ - ЙУЛБФШ ЙНЕООП ФЕИ ДЧПЙИ: ПО ЪБРПНОЙМ, ЮФП Х ОЙИ ВЩМЙ ЪБ ОПНЕТБ ОБ ЖАЪЕМСЦБИ. пО ЙИ ОБЫЕМ, ДПУФБМ Й УВЙМ ПВПЙИ - Ч ПДОПН ВПА ДЧХИ ХОЙЮФПЦЙМ. й ПДЙО ДБЦЕ УРТЩЗОХМ У РБТБЫАФПН, РПРБМ ОБ ОБЫХ ФЕТТЙФПТЙА, ЧЪСМЙ ЕЗП Ч РМЕО. й ПО УФБМ УРТБЫЙЧБФШ: ЛФП НЕОС УВЙМ? оХ Б ЕНХ ЗПЧПТСФ: уЛПНПТПИПЧ. пО ЗПЧПТЙФ - ЬФП ОЕРТБЧДБ, ОБУ РТЕДХРТЕЦДБАФ, ЮФП: "пУФПТПЦОП! уЛПНПТПИПЧ Ч ЧПЪДХИЕ!". оП ЬФП ВЩМП ФБЛ ОБ УБНПН ДЕМЕ. й ЧПФ Ч РБНСФШ П РПЗЙВЫЕН ДТХЗЕ оЙЛПМБС нЙИБКМПЧЙЮБ уЛПНПТПИПЧБ С ОБРЙУБМ ЬФХ РЕУОА." (лПМПНОБ нПУЛПЧУЛПК ПВМБУФЙ, дл ЙН. мЕОЙОБ 29.06.76 З.)

Воистину неисповедимы пути интернета! Чего только не откроешь, блуждая по Всемирной паутине. Как-то совершенно случайно я забрела на форум Лиелвардского авиаполка, где бывшие летчики делятся своими воспоминаниями о службе. Переписка меня заинтересовала - о Латвии вспоминали по-доброму и с такой ностальгией!

МЫ ПАРНИ БРАВЫЕ, БРАВЫЕ...

Некоторые цитаты из писем бывших летчиков:

Фарид Ширяев:

Привет всем, кто служил в Лиелварде! В 1989 я проходил тут курсантскую стажировку из Курганского авиационного училища. Жил в кабинете зам. командира батальона связи на третьем этаже. На втором сидели телефонистки. Одна из них даже меня стригла, и мы были знакомы. Ездили с ней в Юрмалу на побережье. Очень запомнилось море Балтийское в шторм. Помню еще демонстрантов с плакатами за КПП. Помню сенчу алус (пиво)! Вообще- это очень яркое воспоминание моей юности. Я помогал проводить дискотеки в жилом городке местному ди-джею в одноэтажном деревянном клубе. Улетали, правда, на АН-12 обратно вечером уже в училище. Не давали билеты в Россию на поезд. Помню еще были полеты, и Су-25 давал форсаж на земле. После нашей российской разрухи Лиелварде было просто кусочком Европы с ее порядком, чистотой улиц и наполненностью магазинов товарами.

А.Гарнаев:

Году в 1984-м летали туда на МиГ-21БИС на учения, стреляли по ПРМам над Рижским заливом.

Там встретил своего бывшего однокашника, отчислявшегося-зачислявшегося в АВВАКУЛ, и потому подотставшего с выпуском годика на 2 - лейтенанта Вову Петухова. Когда мы улетели, он в Лиелварде убился на МиГ-21СМТ...

Никодин Виталий:

Я до 1994 года жил на Авоту в Лиелварде и был тогда школьником. Про Петухова мне известно, точно не помню, но это был 1988 или 1989 год он разбился, выполняя ночной полет на полигоне, а через минут 15-20 упал второй самолет с летчиком Данилиным.

Виталий:

Служил в Лиелварде с 84 по 93 гг. Пришел после АВВАКУЛ, уволился по ОШМ штурманом-программистом полка. В один день с Данилиным разбился Герман Курбатов, а Петухов погиб, если не ошибаюсь, в 83 г.

Александр Видищев:

Служил в Лиелварде срочную с 1982 по 1984 механиком по авиавооружению во 2АЭ. Начальником группы был Аргунов С.И. Селиверстов тогда был техником во 2-й. Комэск - майор Шакель, инженер майор Батов. Петухов разбился в 1983, в составе группы поиска первыми прибыли на место падения на Ми-14.

Борис, 18.08.2007 г.:

Прежде всего, поздравляю всех однополчан с нашим профес-сиональным праздником-Днем ВВС страны! Я Черняев Борис Константинович П/п-к запаса,служил и проживал в Латвии с 79 по 93 год т.е 14 лет, из них в Лиелварде с 82 по 93гг. Воспоминания в основном хорошие, там прожит приличный кусок нашей жизни. Моя жена работала в городке на почте заведующей. Дети выросли и учились в школе в поселке и городке. Помню многие события, падения самолетов, были и похороны ребят – кое-что уже стирается из памяти. Пара падений самолетов были в районе дальнего привода - там место было прямо таки заколдованное, но в основном так называемый «человеческий фактор».

Переписка летчиков меня, как журналиста, заинтересовала. Я послала электронные письма двум самым активным форумчанам. Один из них - Борис Черняев - ответил из города Старая Русса Новгородской области.

"Здравствуйте, уважаемая Наталия!
Право, не знаю, чем заслужил Вашего журналистского внимания. Не ведаю, какого плана будет статья о нашем славном полке. О Советской армии в современной Латвии, по-моему, хорошо не писали с 1988 года. Надеюсь, что статья будет хотя бы нейтральной. Насколько я знаю, в бывшем военном городке живут еще немногие из семей бывших военнослужащих. Кое-кто проживает в Огре, не говоря о других городах Латвии. С Вашими возможностями найти кого-либо из бывшего советского гарнизона Лиелварде, думаю, не составит труда. А уж материал они Вам наговорят ценнейший..."

Это один из фрагментов нескольких писем Бориса Черняева. К ним в статье мы еще будем возвращаться.

ПО УКАЗУ ЦАРЯ НИКОЛАЯ ВТОРОГО

Но начнем с истории создания полка. Основу гарнизона Лиелварде положил 899-й АПИБ 1-й гвардейской ИАД, перебазировавшейся из Румбулы в конце 1979 года. С точки зрения истории авиации России это был уникальный полк.

(899-й АПИБ - самое первое авиационное боевое формирование в России. Сформирован 18 июня 1914 года в г. Лида на базе 3-го корпусного авиационного отряда под командованием поручика Барковского. По некоторым данным - в 1913 году, по личному указанию царя Николая Второго из авиаторов Гатчинской школы летчиков.)

Полк прославился в 1-ю мировую войну. В 1917-м из третьего, седьмого и восьмого корпусных авиационных отрядов была создана вторая боевая авиационная группа, командиром которой был назначен выдающийся русский летчик-истребитель Евграф Николаевич Крутень.

Свой путь в Красной армии полк начал в 1919 году как 2-й истребительный дивизион. В 1925 году получил наименование «имени Ф.Э.Дзержинского».

Истребительный полк прошел войны 30-40-х годов. В Великую Отечественную войну было сбито много самолетов противника, появилось много летчиков-героев, появились ордена на знамени части.

Один из примеров школы мужества:

...«Бои шли в центре Берлина, был окружен и взят штурмом рейхстаг. Утром первого мая невдалеке от аэродрома, где базировался полк, неожиданно появилась пара «ФВ-190». Немедленно в небо взлетели два наших «яка» с летчиками Савицким и Одноблюдовым. Заметив советские истребители, фашисты начали уходить в разные от аэродрома стороны. За самолетом, которой уходил на север, устремился Одноблюдов. «ФВ-190» начал отчаянно маневрировать, чтобы избавиться от погони, и в конце концов снизился до бреющего полета. Казалось, что ему удастся выполнить задуманное. Но краснозвездный «ЯК-З» мастерски настиг его и поразил огнем из пушек. Так был записан на боевой счет полка сотый самолет, сбитый в дни берлинской операции и 580-й за годы Отечественной войны».

В 1949 году полк был переименован в 899-й истребительно-авиационный Оршанский Краснознаменный ордена Суворова 3-й степени полк имени Ф.Э.Дзержинского.

При развале СССР во всеобщем хаосе полк в «чистом» виде не сохранили. Гвардейское звание и 2-й орден Красного знамени в нынешнем названии полк унаследовал от 20 ГБАП (расшифровка аббревиатур – ниже, прим. ред.), расформированного в 1998 году. Таким образом к регалиям полка добавилось название «Гвардейский» и «дважды Краснознаменный».

СУДЬБЫ И ЛЮДИ ЛИЕЛВАРДСКОГО АВИАПОЛКА

Из письма Бориса Черняева: "По моим наблюдениям, вывод войск из Латвии явился как бы водоразделом судеб. И Родина нас тогда встретила неласково, не по-матерински прохладно. Поэтому, возможно, те события вспоминаются ясно и с некоторой обидой...

Среди командиров АП запомнились Орловский, Борисюк, который стал Героем России, генералом - теперь живет в Краснодаре. У нас в гарнизоне служили люди самых разных национальностей. Например, Лавасов Юлиос Христофорович - грек. Хотя меня лично всегда интересовали личные деловые качества, а не национальность. В частности в 899-м АПИБ служило немало этнических латышей. И надо сказать, к делу они относились серьезно.

Когда я был во 2-м АЭ, у нас служил майор Делперс Эрик - прекрасный летчик, можно сказать, фанат неба, грамотный специалист, добросовестный и принципиальный. Впрочем, таким должен быть боевой, надежный товарищ. Кроме умения хорошо летать, Эрик был, как сейчас бы сказали, патриотом своего народа, пропитанным его духом. Он нам терпеливо и живописно объяснял народные латышские обряды, обычаи.

За военным городком нам выделили под огороды, всем, кто пожелал, по 0.5-1 сотке земли. Кто посадил там огурцы, кто цветы. А Эрик с супругой (тоже коренная латышка) на удивление всем посадил там пшеницу. Осенью, в пору сбора урожаев, Эрик серпом пожал пшеницу, испек душистый каравай и устроил праздник урожая по латышским традициям.

Когда разделяли армию на «нашу» и «не нашу» Делперс сделал выбор в пользу Латвии, но в глазах его стояли слезы: он оставлял летное дело, полеты - мечту всей своей жизни. Потом он служил или работал в Огре в руководстве охраны края. Я встречался тогда дважды с ним, мы долго беседовали о прошлом и будущем и он очень тосковал по небу. Возможно, он и сейчас живет в Огре. Вот это все я думаю похоже на человеческий подвиг.

Прекрасным человеком был инженер полка Лейнис (к сожалению забыл инициалы) --очень трудолюбивый, душевный человек. Он любил сложную авиационную технику, почитал ее как нечто живое... Через ИАС (инженерно-авиационную службу) полка прошло много выпускников Рижского института Гражданской авиации, молодежи Латвии. Лиелвардский гарнизон был, по сути, «местным формированием»- большое количество авиаторов-уроженцев Латвии прошло службу здесь.

Но, увы, все мы тогда попались в политическую мышеловку...Нынешний командир авиабазы Лиелварде полковник-лейтенант Айвар Межорс - тоже выпускник Ейского Высшего военного авиационного училища летчиков 1985 года, т.е воспитанник Советской армии, и в этом нет ничего плохого... Полк пока жив - ему 93 года. В июне 2004 года полк отметил 90-летие (фото с сайта - http://black.riddle.ru/bytyr/).

По меркам истории это и не очень много, но, сколько судеб растворилось в этих летах..."

Абревиатуры:
АП - авиационный полк;
АПИБ - авиационный полк истребителей-бомбардировщиков;
ИАП - истребительно-авиационный полк;
АД - авиационная дивизия;
АДИБ - авиационная дивизия истребителей-бомбардировщиков;
ШАП - штурмовой авиационный полк;
ИАД - истребительная авиационная дивизия;
АЭ - авиац. эскадрилия;
УАП - учебный авиац. полк;
ГБАП - гвардейский бомбардировочный авиационный полк;
ГАПИБ - гвардейский авиационный полк истребителей-бомбардировщиков.

Летчики авиаполка Лиелварде. В. Новогурский - второй слева.

СЛУЖИЛИ ДВА ТОВАРИЩА

Начиная публикацию об истории Лиелвардского авиаполка, мы даже не предполагали, что материала окажется так много - это и электронная переписка бывших летчиков, форумы в интернете, личные воспоминания летчиков, их архивы, где есть и фото прошлых лет, и газетные вырезки. Столько всего, что можно книгу писать! И не только о самом авиаполке, но и о многих бывших летчиках. Однако наш рассказ о двух из них - Эрике Делперсе и Валерии Новогурском.

У них схожий путь в авиацию: родители - люди вполне земных профессий, созревшее к восьмому классу решение стать летчиком, мечты о космонавтике, разговор в военкомате, решивший все окончательно. На последней комиссии перед поступлением в Черниговское высшее авиационное училище они и познакомились - Эрик и Валерий. Выбор летного училища на Украине предопределил прямой поезд из Риги.

Вместе они сдали экзамены, вместе начали постигать нелегкую военную летную науку - воин и студент в одном лице. Они были рядом и в день первого самостоятельного свидания с небом...

Э. Делперс: «Но прежде были полеты с инструктором и обязательных три прыжка с парашютом. Последнее - барьер особый: а вдруг не раскроется? Собрался, настроился. Взлетели. Дали команду. Нырнул в люк. Тишина... Осмотрелся: вокруг ребята, кто раньше прыгнул, кто позже...

Вывозная программа. Ты впереди, сзади - инструктор. В полете неожиданно накренит самолет и наблюдает (перед молодым летчиком специальное зеркало имеется), как ты себя поведешь.

И вот наступает день, когда ты получаешь добро на самостоятельный полет. А тебе всего семнадцать лет...

Оторвался от земли и не верю: неужели уже в воздухе? Убираешь шасси, закрылки. Механические, заученные движения. Это уже потом, после нескольких полетов, начинаешь в воздухе жить сознательно».

В. Новогурский: «Первый полет... Занял место в кабине, а по ногам, лежащим на педалях, мелкая дрожь. Но - в последний раз заглянул в кабину техник, заработал двигатель, и ты уже собрался. Взлетаешь. Движения далеко не плавные. И не пропадает ощущение, что сзади находится инструктор: нет-нет, да и посмотришь в зеркало. В художественных книгах об авиации читаешь порой о первом полете: взлетел молодой летчик - и от избытка чувств запел. Честно говоря, было мне не до пения, на приборы посмотришь - все как в новинку. Управляешь не разумом, а руками, как робот.

Вывозная программа, первый самостоятельный полет... Они часто вроде своеобразной лакмусовой бумажки определяют - состоится ли новый летчик или этому человеку дорога в небо заказана».

НАСТАВНИКИ И ШКОЛА МУЖЕСТВА

У Эрика и Валерия были хорошие учителя и наставники, о которых они до сих пор с теплотой вспоминают.

Петр Николаевич Третьяк - грамотный педагог, он умел в полете одним словом все поставить на свое место, помочь немедленно исправить допущенную ошибку.

Наставник и командир звена Сергей Ильич Анисимов (на фото). Он учил молодых летчиков серьезному отношению ко всем видам подготовки, дисциплинированности, собранности.

Майор рассказывал и о боевой истории прославленного полка, который во время Великой Отечественной войны назывался так: Оршанский Краснознаменный ордена Суворова полк имени Феликса Дзержинского.

Один из примеров школы мужества:

...«Бои шли в центре Берлина, был окружен и взят штурмом Рейхстаг. Утром первого мая невдалеке от аэродрома, где базировался полк, неожиданно появилась пара ФВ-190. Немедленно в небо взлетели два наших «яка» с летчиками Савицким и Одноблюдовым. Заметив советские истребители, фашисты начали уходить в разные от аэродрома стороны. За самолетом, которой уходил на север, устремился Одноблюдов. ФВ-190 начал отчаянно маневрировать, чтобы избавиться от погони, и в конце концов снизился до бреющего полета. Казалось, что ему удастся выполнить задуманное. Но краснозвездный ЯК-З мастерски настиг его и поразил огнем из пушек. Так был записан на боевой счет полка сотый самолет, сбитый в дни берлинской операции и 580-й за годы Отечественной войны».

ГРАНИ МАСТЕРСТВА

Летчик учится всю жизнь. Небо и самолет не прощают ни малейшей внутренней расхлябанности. Полная самоотдача в любом полете: каждый из них - как первый, самый ответственный...

Был в летной биографии Эрика Делперса и такой случай. Шли полеты. Майор Делперс и старший лейтенант Евсеев на спарке закончили пилотаж в зоне. Теперь курс на аэродром. Неожиданно заклинило ручку управления. Самолет потянуло вверх. Делперс сообщил о случившемся руководителю полетов и попытался выровнять машину. Однако ничего не получилось.

Тогда летчик решил выпустить закрылки. Но и это не исправило положения. Ситуация складывалась критическая. «Земля» дала добро на покидание самолета. Делперс потом рассказывал, что они с Евсеевым трижды собирались катапультироваться, и всякий раз побеждало желание сделать что-то еще, попытаться справиться с машиной.

Замкомэска попробовал работать одновременно закрылками и рычагом управления двигателем: самолет стал снижаться. Так и дотянули до полосы, сели. Потом, анализируя ситуацию, командование признало действия летчиков правильными...

Эрик Делперс и Валерий Новогурский вместе решили достичь высшего мастерства среди летчиков того времени - стать летчиками III класса. Это было задача не из легких, и для того времени это было соцобязательством. И они своей цели достигли.

Много лет спустя Эрик Делперс (на фото) о трудностях поступления в Черниговское высшее училище летчиков расскажет в своей книге «ЗАКОНЫ ЖИЗНИ» :

"Выбор Черниговского училища оказался правильным. Спустя годы убедился, что в этой школе летчиков был лучший состав инструкторов и педагогов.

Училище готовило пилотов сверхзвуковых реактивных самолетов, на которых можно было подниматься в стратосферу, проводить высший пилотаж на высоте 21 км и достигать двух звуковых скоростей. Поэтому проверка здоровья продолжалась целый месяц и была очень серьезной.

Сначала проверяли психологическую подготовку, реакцию, память, возможность концентрироваться. Проверяли вестибулярный аппарат - пять минут крутили в кресле-центрифуге. В барокамере проверяли способность организма выдерживать изменения высоты и давления, а также нехватку кислорода. В стратосфере его нет и пилот дышит баллонным кислородом...

После медицинской проверки летчик получал одну из трех степеней здоровья. У меня была высшая. Еще перед поступлением в школу летчиков, были медосмотры в региональных медицинских комиссиях. Отбор был основательный. В том году хотели поступить 1800 человек, а взяли только 312. А в итоге из нашего курса диплом летчика-инженера получили 198 человек...

Вступительные экзамены сдал, и началась учеба. Требования в училище был очень высокие. Каждое утро - зарядка, кросс, упражнения на тренажерах. Занятия длились по 10 часов. После лекций контрольные работы.

Особо высокие требования были по специальным предметам: аэродинамика, конструкция самолета, физика, высшая математика, теория полета и тактика. Всего не опишешь. Скажу одно - высшая школа летчиков была и хорошей школой жизни.

Полеты научили все быстро воспринимать, думать и анализировать критические ситуации. Летать начал на чешских реактивных самолетах L-29. Самолеты были прекрасные. На них можно было выполнять высшие пилотажные фигуры. Опытные летчики участвовали на L-29 в чемпионатах мира по высшему пилотажу.

Однажды во время прыжка с парашютом запутались стропы. Пытался их освободить, но ничего не получалось. Падение было стремительным, и я понял, что надо открывать резервный парашют.

Во всем это процессе я старался сохранять спокойствие. Наконец, открылся резервный парашют и затем наполнился воздухом и главный. После этого случая я понял, что в жизни можно выйти из любых трудных ситуаций, главное сохранять спокойствие и ясность мысли.

Большинство наших летчиков были люди чести. О каждом из них с уважением вспоминаю и знаю, что у многих были жизненные трудности. Некоторые погибли во время полетов. Профессия летчика не допускает поверхности и нечестность. Даже сейчас мог бы положиться на бывших своих коллег...

Я пережил в полетах много сложных ситуаций, расскажу об одном случае. За час перед регулярными полетами, нужно было сделать полет с целью выяснить метеорологические условия. Так как скорость самолета было 850 км в час, то 100 км в одну или другую сторону можно было сделать за пару минут. В то утро был туман. Был август - время урожая. Вскоре нижний слой облаков поднялся до 200 м, и можно было лететь. Обычно летели в ту сторону, откуда шел циклон или антициклон. Скорость ветра всегда известна, поэтому легко можно было подсчитать, через сколько часов будет плохая или благоприятная погода.
Поднявшись в воздух, быстро пролетели через туман и облака. Над ними летели минут 10. Облака были густые. Летели вдвоем. Решили измерить расстояние нижнего слоя облаков до земли. Медленно снизили скорость полета и влетели в облака. Приближались к земле - 300 м, 200 м, 100 м - все время облака. Были уверены, что сейчас они рассеются. И вдруг сквозь облака увидел землю, поля и колосья пшеницы. Быстро повернули самолет вверх. Воздух инертный, 10-тонная машина еще по инерции продолжает снижаться и почти соприкасается с землей. От земли нас отделял какой-то метр, когда мы стали набирать высоту. Скорость полета была 1000 км в час. Обычно, если есть хоть малейшее соприкосновение с землей, самолет взрывается..."

- Так футбол к тому времени уже кончился.

- Фёдор Петрович, вы точно помните, что он кончился?

- Точно.

- Это "точно" или точно?

- Кончился!

"Место встречи изменить нельзя". Сцена разговора с соседями. Жеглов пытается вычислить время преступления по футбольной трансляции и для наглядности включает радио, а оттуда...

"Был озабочен очень воздушный наш народ:

"Мы летим, ковыляя во мгле,
Мы ползем на последнем крыле.

..."

Знаменитый в то время военный фокстрот в исполнении папы и дочки - Леонида и Эдит Утёсовых. "Песенка бомбардировщиков". Её любили все солдаты, не только авиаторы. Лихой припев героев-лётчиков, которые вернулись с задания "на честном слове и на одном крыле", крылатой фразой долетел до наших дней. И только по слишком уж "ненашей" музыке можно догадаться, что сама песенка прилетела на советский фронт издалека.

On a wing and a prayer - строчка, ставшая потом английской поговоркой. Если дословно, то: "на одном крыле и на молитве" - в общем, Бог знает как. Потом там еще и про отказавший мотор. Но зато "все цели поражены, операция выполнена и, уповая на Господа, мы летим домой". Ныне здравствующая королева британской эстрады Вера Линн исполнила эту балладу в 1943. В её основе - реальная история того же года с американским бомбардировщиком B-17, его ещё называли "Летучая крепость". В феврале экипаж под командованием Хью Ашкрафта возвращался после боевого задания из Германии. Самолет был подбит, и капитан сказал своим ребятам: "Кто хочет - пусть молится". Им чудом удалось долететь до базы в Англии. Ашкрафт стал знаменит, а его фраза - тем более. Особенно когда её художественно обработал американский поэт-песенник Гарольд Адамсон, а его друг Джимми Макхью сочинил музыку.

Впрочем, в жанре баллады хит продержался недолго. В джазовой интерпретации песню перепела 15-летняя Анна Шелтон, звезда оркестра Гленна Миллера. Именно эту версию любили распевать американцы на авиабазе союзников в Полтаве. А уж оттуда она понеслась по фронтам Великой Отечественной. Перевели шлягер супруги-поэты Самуил Болотин и Татьяна Сикорская. Поскольку вспоминать Бога советскому солдату запрещалось, пришлось оставить в помощь самолёту не молитву, а честное слово. И вот в аранжировке молодого Аркадия Островского песню спели Утёсовы, причем на двух языках.

Так получился полушутливый авиационный интернационал. Правда, его радостный задор совсем не вязался с ужасами авианалётов, в том числе того самого 1943 года. В ответ на многочисленные удары люфтваффе по британским городам силы союзников провели "Операцию Гоморра", накрыв ковровыми бомбардировками Гамбург. А на Восточном фронте в это же время шла Курская битва, в которой только самолётов обе стороны потеряли больше полутора тысяч. Но пока смерть витала у лобового стекла, лётчики предпочитали хотя бы о ней не петь. А лучше о девушках:

"Мы парни бравые, бравые, бравые,

Мы перед вылетом ещё
Их поцелуем горячо,
И трижды плюнем через левое плечо!"

"Пора в путь-дорогу" и "Первым делом самолёты" появились еще во время войны в комедии "Небесный тихоход". А всерьёз о трагедиях в небе запели уже после 1945. И, кстати, несколько таких песен есть у Владимира Высоцкого.

"Мы летали под Богом, возле самого рая,
Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул..."

Песня бомбардировщиков

Музыка - Джимми Макхью, слова - Гарольд Адамсон

One of our planes was missing
Two hours overdue,
One of our planes was missing
With all it"s gallant crew,
The radio sets were humming,
They waited for a word,
Then a voice broke through the humming
And this is what they heard:

"Comin" in on a wing and a prayer,
Comin" in on a wing and a prayer,
Though there"s one motor gone
We can still carry on,
Comin" in on a wing and a prayer.

What a show! What a fight!
Yes, we really hit our target for tonight!

How we sing as we limp through the air,
Look below, there"s our field over there,
With our full crew aboard
And our trust in the Lord
We"re comin" in on a wing and a prayer

Русская версия:

Был озабочен очень воздушный наш народ:
К нам не вернулся ночью с бомбежки самолет.
Радисты скребли в эфире, волну найдя едва,
И вот без пяти четыре услышали слова:

"Мы летим, ковыляя во мгле,
Мы ползем на последнем крыле.
Бак пробит, хвост горит и машина летит
На честном слове и на одном крыле..."

Ну, дела! Ночь была!
В нас зенитки били с каждого угла,
Вражьи стаи летали во мгле -
"мессершмитты", орел на орле.
"Мессершмитт" нами сбит
А наш "птенчик" летит
На честном слове и на одном крыле

Ну, дела! Ночь была!
Их объекты разбомбили мы дотла.
Мы ушли, ковыляя во мгле,
Мы к родной подлетаем земле.
Вся команда цела и машина пришла
На честном слове и на одном крыле

Пора в путь-дорогу

Музыка - Василий Соловьёв-Седой, слова - Соломон Фогельсон.

Мы приземлимся за столом,
Поговорим о том, о сём,
И нашу песенку любимую споём!

Пора в путь-дорогу,

Над милым порогом
Качну серебряным тебе крылом!

Следить буду строго, -

Нам нынче весело, весело, весело,
Чего ж ты, милая, курносый нос повесила!
Мы выпьем раз и выпьем два
За наши славные У-2,
Но так, чтоб завтра не болела голова!

Пора в путь-дорогу,
Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём.
Над милым порогом
Качну серебряным тебе крылом!
Пускай судьба забросит нас далёко, пускай,
Ты к сердцу только никого не допускай!
Следить буду строго, -
Мне сверху видно всё, - ты так и знай!

Мы парни бравые, бравые, бравые,
Но чтоб не сглазили подруги нас кудрявые,
Мы перед вылетом ещё
Их поцелуем горячо,
И трижды плюнем через левое плечо!

Дождливым вечером, вечером, вечером,
Когда пилотам, скажем прямо, делать нечего,
Мы приземлимся за столом,
Поговорим о том, о сём,
И нашу песенку любимую споём!

Песня о погибшем лётчике

Слова и музыка: Владимир Высоцкий

Всю войну под завязку я все к дому тянулся,
И хотя горячился, воевал делово.
Ну, а он торопился, как-то раз не пригнулся,
И в войне взад-вперед обернулся, за два года всего ничего.

Не слыхать его пульса с сорок третьей весны,
Ну, а я окунулся в довоенные сны,
И гляжу я, дурак, но дышу тяжело.
Он был лучше, добрее, ну а мне повезло.

Я за пазухой не жил, не пил с Господом чая,
Я ни в тыл не просился, ни судьбе под подол,
Но мне женщины молча намекали, встречая:
"Если б ты там навеки остался, может, мой бы обратно пришел".

Для меня не загадка их печальный вопрос,
Мне ведь тоже несладко, что у них не сбылось.
Мне ответ подвернулся: "Извините, что цел,
Я случайно вернулся, вернулся, ну а он не сумел".

Он кричал напоследок, в самолете сгорая:
"Ты живи, ты дотянешь", - доносилось сквозь гул.
Мы летали под богом, возле самого рая,
Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул.

Встретил летчика сухо райский аэродром,
Он садился на брюхо, но не ползал на нем,
Он уснул - не проснулся, он запел - не допел,
Так что я вот вернулся, вернулся, ну а он не сумел.

Я кругом и навечно виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться я почел бы за честь.
Но хотя мы живыми до конца долетели,
Жжет нас память и мучает совесть, у кого она есть.

Кто-то скупо и четко отсчитал нам часы
В нашей жизни короткой, как бетон полосы.
И на ней, кто разбился, кто взлетел навсегда.
Ну а я приземлился, ну а я приземлился, вот какая беда.

Всю войну под завязку я все к дому тянулся,
Но хотя горячился, воевал делово.
Ну, а он торопился, как-то раз не пригнулся,
И в войне взад-вперед обернулся, за два года всего ничего.

Не слыхать его пульса с сорок третьей весны,
Ну, а я окунулся в довоенные сны,
И гляжу я, дурея, но дышу тяжело.
Он был проще, добрее, был проще, добрее, ну, а мне повезло.

Я за пазухой не жил, не пил с господом чая,
Я ни в тыл не просился, ни судьбе под подол,
Но мне женщины молча намекали, встречая:
Если б ты там навеки остался, может мой бы обратно пришел.

Для меня не загадка их печальный вопрос,
Мне ведь тоже не сладко, что у них не сбылось.
Мне ответ подвернулся:"Извините, что цел,
Я случайно вернулся, вернулся, вернулся, ну, а ваш не сумел".

Он кричал напоследок, в самолете сгорая:
"Ты живи, ты дотянешь", - доносилось сквозь гул.
Мы летали под Богом, возле самого рая,
Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул,

Встретил летчика сухо райский аэродром,
Он садился на брюхо, но не ползал на нем,
Он уснул - не проснулся, он запел - не допел,
Так что я вот вернулся, вернулся, вернулся, ну а он не успел.

Я кругом и навечно виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться я почел бы за честь.
И хотя мы живыми до конца долетели,
Жжет нас память и мучает совесть, у кого,у кого она есть.

Кто-то скупо и четко отсчитал нам часы
В нашей жизни короткой, как бетон полосы.
И на ней, кто разбился, кто взлетел навсегда.
Ну, а я приземлился, а я приземлился, приземлился, вот какая беда, вот какая беда, вот какая беда...
Throughout the war I was stretching to the house,
But although he was heated, he fought business.
Well, he was in a hurry, he did not duck once,
And in the war back and forth turned, for two years nothing at all.

Do not hear his pulse from the forty-third of spring,
Well, I plunged into pre-war dreams,
And I look, fool, but I"m breathing hard.
He was simpler, kinder, easier, kinder, well, and I was lucky.

I did not live in my bosom, did not drink tea with the gentleman,
I did not ask for either in the rear, nor fate under the hem,
But women silently hinted to me, meeting:
If you stayed there forever, maybe mine would come back.

For me, not the mystery of their sad question,
I, too, is not sweet, that they did not come true.
The answer came to me: "I"m sorry that I"m safe,
I accidentally came back, came back, came back, well, but your could not. "

He shouted at last, in the plane burning:
"You live, you will grow," - could be heard through the rumble.
We flew under God, near the very paradise,
He rose a little higher and sat there, well, I reached the ground,

I met a pilot with a dry paradise airfield,
He sat on his belly, but did not crawl on it,
He fell asleep - he did not wake up, he sang - he did not finish it,
So I came back, came back, came back, well, he did not have time.

I am all around and eternally guilty before those,
With whom today I would consider it an honor.
And though we were alive to the end,
We are burned by memory and tormented by conscience, from whom, who has it.

Someone gave me a scanty and precise countdown
In our life, short as concrete strips.
And on it, who crashed, who took off forever.
Well, I landed, and I landed, landed, that"s the trouble, that"s the trouble, that"s the trouble ...

Детские вещи

Для куклы

Игрушки

Изготовление

Костюмы

Мода и стиль

Новогодние идеи

Старые вещи